ДИПТИХ
— Ты мой отец?
— Нет! Я бы так не сказал.
— Тогда кто ты?
— Родитель!
— Есть разница?
— Несомненно! Наше родство очевидно. Ты — плод моего расцвета, а скорее — цветения.
— Почему тебя нельзя назвать отцом?
— Судя по твоим вопросам, вчера в твоей тени искали прохладу отец и сын. Тебе попались хорошие экземпляры, если у тебя родилась эта мысль. То, о чем ты спрашиваешь, — чисто человеческое понятие. Быть отцом — великая честь и ответственность. Окружить свое чадо отеческой любовью, оградить от внешней угрозы ценой своей жизни, перелить внутренние силы и соки, чтобы сохранить природу вида, и, в конце концов, простить, если все начинания оказались тщетны и погибли на корню, — это неполный перечень понятия «быть отцом». «Родитель» более точно передает родство и характер наших взаимоотношений.
— А каким я был маленький?
— Прости, не помню. Вас было очень много, и все вы походили друг на друга. Помню, что порадовался, когда ветер отбросил тебя подальше от меня.
— ?!
— Так у тебя было больше шансов выжить. Крона моих ветвей забирала много света и влаги, которые были нужны тебе для роста.
— А как меня звали в детстве?
— Желудь!
— Ужасно смешное имя. Звучит как несмышленыш.
— Ты таким и был: всегда хотел прикоснуться ко мне. Сокрушался, что ветки недостаточно быстро растут.
— У меня в детстве была своя тайна. Я так хотел обнять тебя, что направлял все свои усилия не вверх, а вниз. И, знаешь, мне это почти удалось. Я дотянулся до тебя одним из корешков.
— Если ты думаешь, что я этого не почувствовал, то глубоко ошибаешься. Это было очень щекотно. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы оградить тебя от смертельных объятий. Мы живем по другим законам, среди них нет места сентиментальности. Борьба за жизнь, за территорию определяют наши мысли и поступки.
— Я хотел бы знать, любишь ли ты меня? Ведь рядом с тобой нет больше никого. Всех разнесло по белу свету.
— Не буду лукавить. Я действительно не знаю, что такое любить тебя. Я люблю солнце, которое согревает тебя, я люблю дождь, который питает тебя, я люблю землю, которая приняла тебя. Давай помолчим, ты сегодня засыпал меня вопросами. Мне нужно набраться сил.
— Не могу. Какая-то смутная тревога в каждом моем листочке.
— Это к непогоде. Ты всегда был очень чувствительным.
...
— Что мне делать? Я не справляюсь! Ветер выдирает меня с корнем. Он как будто сорвался с цепи. Я хочу жить! Я не хочу погибнуть! Родитель!
— Не волнуйся, сынок, я рядом, вот только сейчас наклонюсь! Обопрись на меня посильнее. Вот и молодчина!
— Отец!!!
— ...
* * *
За что? За что мне такое окружение? Всю жизнь провести в обществе пня. Причем пня в прямом и в переносном смысле этого слова. Не с кем переброситься словечком. Я молод и красив, строен, как кипарис. Судя по последнему сравнению — не без чувства юмора. И кто это может оценить?
— Я!
— Кто это ты?
— Я — пень!
— По-моему ты просто издеваешься надо мной. Молчал несколько лет и на тебе — изрек.
— Я не молчал. Я тихо наслаждался твоей красотой, молодостью, взрослением.
— О матерь-солнце! Можно сказать, ты услышало меня и сделало этот никчемный подарок — собеседника в виде трухлявого обрубка. Ну что мне с того, что моя молодость проходит на глазах этой развалюхи. Я не завистлив. Но почему одним — общество стройных березок, игривых осинок? Другим — мужественных дубов. А мне... Я был бы рад даже разделить соседство с обыкновенными елками, на худой конец — высокомерными соснами. Почему я должен так проводить свою молодость! Даже не знаю, как его еще обозвать.
— Прости, я не виноват!
— Помолчи, пожалуйста! Хотя нет! Ты и так долго молчал. Объясни мне, зачем ты нужен, какой смысл твоей никчемной жизни.
— Я постараюсь объяснить. Хотя ты еще слишком молод, чтобы понять.
Как это ни покажется тебе странным, но смысл есть во всем. Порой он на поверхности, порой — скрытый, и нужно дождаться часа, когда он откроется и станет явным. И тогда проблема смысла — это всего лишь проблема времени, а оно течет, как ты сам понимаешь, независимо от наших желаний. Нужно просто ждать, когда время откроет твой замысел.
— Ты, конечно, зануда со своими размышлениями о смысле жизни, но поскольку больше делать нечего, валяй дальше.
— Я не знаю, что тебе будет интересно?
— Пень ты и есть пень. Ну расскажи о явном смысле. Почему я торчу в твоем скучном обществе?
— Видишь ли, ты прекрасен! И это очевидно. Крона твоих ветвей и листвы создают божественную прохладу в дни палящего солнца. Путники нуждаются в тебе и благодарят небо, что на их долгом пути встретился ты — красавец дуб. Это твой главный смысл — дарить покой, отдых, прохладу. А твой покорный слуга нужен лишь для того, чтобы путник присел на меня, перевел дух, набрался сил. Моя миссия очень скромная, но все же необходимая.
— Я всегда знал, что от тебя мало пользы.
— ...
— Я никогда не замечал каракули на тебе.
— Эти кольца — дни моего рождения, а скорее, события, которые я пережил.
— Это уже интересно. Расскажи мне, старый пень, свои истории.
— Я не всегда был старым. Моя жизнь была прекрасна. Мне есть о чем вспомнить. Раньше на этом месте была дубовая роща. Молодые дубки, мои братья, были необычайно хороши собой. Мы жили очень дружно, не задумываясь о смыслах. Мы не знали еще тогда, что век наш долог и для многих трагичен. Есть кольца, о которых я вспоминаю с большой теплотой. Вот, например, это — то, что поменьше.
— Расскажи, я сгораю от нетерпения.
— Я стал местом свидания двух прекрасных человеческих существ. Но это случилось гораздо позже, а сначала... Она была очаровательным ребенком. Я благодарен судьбе, что она выбрала меня. Легкое, подвижное облачко из кудряшек и кружев. В детстве она часто прибегала ко мне и обнимала мой ствол, разговаривала со мной, доверяла свои тайны, детские обиды, и я как мог сочувствовал ей, утешал тихим шелестом своей листвы. Когда она повзрослела и тяжелая коса украсила ее милую головку, я безмолвно восхищался ее красотой. Ты не поверишь, но я даже страдал, что я не человек. Но мне было дано больше, чем любому юноше: я мог прикасаться к ее шелковым волосам, солнечным зайчиком побегать по ее лицу, чувствовать прикосновение ее молодого стана. Вместе с ней была прожита тихая счастливая жизнь. Я не испытал ни капли ревности, когда увидел его. Этот юноша был очень похож на меня. Он оценил и полюбил ее тихую красоту, благородство ее мыслей. Он увез ее далеко. Уверен, она стала с ним счастлива, как и со мной в детстве.
— Сентиментально, однако. А что это за уродское кольцо?
— Поосторожнее, мой друг. Никогда не давай оценок и характеристик тому, о чем не знаешь, иначе можешь оказаться в неловкой ситуации или, хуже того, тебе пообломают ветки.
Есть вещи, святые в жизни каждого живого существа. Они — его скорбная память. То, что ты назвал уродством, чуть не стоило жизни молодому парнишке. Видишь ли, люди научились вторгаться в закономерности природы, в то, что называется естественным отбором. Они это делают из лучших побуждений, продлевая род за счет выхаживания слабых индивидов. Но наступает время, когда происходит перенаселение, и тогда они делают прореживание. И, как это ни покажется парадоксальным, убирают лучших, посылая их на смерть. И тогда орудия труда меняют на оружие истребления.
Это было не так давно, чуть больше полсотни лет назад. Он был совсем мальчишкой. Страх смерти обуял его. Пули срезали горизонтальную поверхность, не давая шанса выжить. Он метался как загнанный зверек между нами. Но мы были молоды и, к сожалению, стройны. Он не мог спрятаться за нашими стволами. В тот момент у меня было лишь одно желание — спасти его. В это трудно поверить, но я собрал всю свою молодую мощь и ....присел. Этого было достаточно, чтобы ствол стал шире и солдатик слился со мной спиной. Все остальное уже не имело смысла. То, что было смертью для него, — было для меня пустяшной болью в виде выщербины на стволе и брызг из щепок. Когда все затихло, — мы долго стояли, обнявшись с ним. Мы чувствовали себя братьями.
— Скажи, это был он — тот, что приходил к тебе недавно?
— Да, я сразу узнал его. Старость не изуродовала его, а память осталась такой же молодой. Он нашел наше кольцо, кольцо, которое связало две жизни: человека и дерево.
— Прости, я не хотел тебя обидеть! У меня есть такое ощущение, что я забыл что-то главное.
— Все главное. Все, что с тобой происходит. Нельзя отделить одно от другого. Единая цепочка из событий, переживаний этих событий, воспоминаний о них.
— У тебя не так много колец. Из этого я могу сделать вывод, что ты прожил не такую уж долгую жизнь.
— Ты говоришь обо мне в прошедшем времени. Дело в том, что это тоже жизнь, ее другая сторона. Пока ты молод — ты радуешься собственным силам, росту. Когда ты стар, ты радуешься, глядя, как радуется жизни другой. Пойми, ребенок проживает жизнь как существо природное, а его мать проживает жизнь вместе со своим ребенком, а точнее, в каждом из своих детей все снова и снова, и это подлинное счастье.
— Твое последнее кольцо, как это случилось?
— Я не хотел бы об этом вспоминать, сынок! Я устал, прости!
* * *
Сынок?! Я вспомнил! Я вспомнил наш с тобой разговор, отец. Последний разговор. Я вспомнил, как ты подставил свое плечо. Ты все это время, будучи жалким обрубком, оберегал меня, молчаливо терпел обиды. Отдохни. Я благодарен тебя за обретенный смысл. Я позабочусь о тебе, насколько это в моих силах, и продлю годы твоей жизни. Мы еще долго будем вместе, отец.
* * *
— Дождь льет как из ведра. Я устал, как собака. Иди сюда: здесь совсем сухо.
— Мистика какая-то! Ты ничего не замечаешь?
— Нет! Отстань.
— Да посмотри внимательно на пень.
— Он что, расцвел в наше отсутствие?
— Не шути! Еще вчера он был в пяти шагах от дуба, а сейчас...
— Может быть, это не то место?
— Тогда откуда здесь эта консервная банка?
— Но этого не может быть!
— Я точно тебе говорю. Они как будто подошли друг к другу. А ветки дуба вывернулись на одну сторону ствола — так не бывает. Как будто сын склонился над умирающим стариком и оберегает его.
— Не глупи, сыновья любовь — это чисто человеческое понятие.