ИСКУССТВО ПРЕДАВАТЬ
— Странные вы люди, земляне, — Винтог порылся в банке ложноручкой, или что там у него вместо руки, вытащил жирного червя и, наживив его на крючок, закинул удочку. Я не приглядывался, но мне показалось, что червей у него в ложноручке было несколько, но остальные куда—то исчезли. Всосал?
— Кстати, интересная фраза получилась, двусмысленная, — продолжил Винтог, — По-моему, я отлично говорю по-русски. Ты заценил?
Я молча кивнул головой: да уж, научился болтать. Мелет языком — не остановишь.
— Всё у вас не по-людски. Вот, к примеру, предательство.
— А что предательство? — я наблюдал за эволюциями поплавка на поверхности. Как-то странно он остановился.
— О, предательство — это... — Винтог причмокнул ложноязыком, или что там у него вместо языка. — Это искусство! Вы, люди, ничего не понимаете в предательстве. Когда я прилетел к вам, мы дотошно согласовывали с вашими учёными разные понятия. Когда я сказал им, что у нас предательство является нормой жизни и даже обязанностью каждого, то меня долго переспрашивали, правильно ли меня поняли, а потом заявили, что у вас всё по-другому. Что у людей предательство — это преступление, исключение из правил, вещь наказуемая. Я поверил вам. Но вы меня обманули, у вас предательство так же широко распространено, как и у нас, такая же норма жизни, так же перецветает.
— Процветает.
— Я и говорю: цветёт цветами махровыми. Но у вас всё вяло, скучно — бытовуха. Я много читал, но нашёл в вашей литературе только один стоящий персонаж, связанный с предательством. Предатель, который предал своего Бога...
— Иуда, что ли?
— Не перебивай. Иуда — жертва, назначенная постановщиком на эту роль. Работа у него такая, Иуда её стыдился и выполнил кое-как. Настоящий предатель, предающий не из-под палки, а по велению сердца — Пётр. Вот достойный на эту роль мудчина.
— Мужчина, — вставил свою копейку я.
— Так и я о том же! Кстати, клюёт, подсекай.
Я подсёк и вытащил очередного карасика.
— О! О-о!! — обрадовался Винтог, — дай-ка его мне, я его выпущу в воду, в садок.
Я передал ему рыбку. Ложноруки Винтога были заняты удочками, поэтому он взял карасика ложноножкой... или что там у него вместо ноги. Я не приглядывался, но, по-моему, рыба до садка не добралась. И её всосал?
— Хороши караси в... этом самом, ну, как же его... белое такое... вспомнил: в сметаноле!
— В сметане, — поправил я. — А этанол — это алкоголь.
— Знаю, пробовался, — ответил Винтог и подмигнул. Чем? Наверное, ложноглазом. — Я и говорю: хорошо идут караси в сметане под этанол. Да и на червя хорошо идут, жаль только, что не ходят.
В этом я был согласен с ним. Поймав ещё одного карасика, я втянул носом воздух — запахло обалденно вкусно. Но я отвлёкся.
— Мне казалось, ты хотел рассказать об искусстве предательства.
— О! О-о!! Да-да-нет. Всё я не смогу рассказать, но попытаю тебе объяснить.
— Попытаюсь, — машинально поправил я.
— Ты попытаешься понять, а я попытаю тебе объяснить, — с полуоборота завёлся Винтог.
— Всё-всё, я весь внимание.
— Внимай. Вот в русском языке есть целая куча родственных слов: предавать, передавать... информацию, интересы, людей, планы... давать, продавать. Смысл у каждого слова разный, но, если подумать, одинаковый. Я тебе сейчас расскажу всё о предательстве. Первое — предательство должно доставлять удовольствие предающему. Что за предательство без удовольствия? Работа, скука, серость, обыдневность...
— Обыденность, — вставил свою копейку я.
— А я что сказал? Так вот, предательство должно быть праздником. Оно должно быть обставлено красиво и с фантазией.
— По фен-шую, что ли?
— Всё тебе по фен-шую, ничего святого, — обиделся Винтог и продолжил, — надо тонко чувствовать, чтобы выбрать, как и когда предать. Вот вы, люди, в основном пользуетесь одним простым видом предательства — изменой, вы даже путаете эти хрен и репку.
— И редьку.
— И редьку тоже! Измена проста до безобразия. Измена не стильна. Полное отсутствие вкуса. Где мысль, где полёт фантазии? Что у вас в здесь: опилки, опивки, оливки? — Он постучал очередным пойманным карасиком по ложноголове... или что у него там. Карась всосался, теперь я это точно видел. — Интересный у нас карпфишинг получается, карасёвый.
— Скажи спасибо, что не ёршфишинг. Ты что-то говорил об обязательности предательства.
— А как же! — загорячился Винтог, — Это же святое. Не предашь — ты не человек.
— По-моему, ты не человек.
— Пустое, ты меня понял. Вот как вы отличаете взрослого человека от подростка? Степенью физической поспелости, летами прожитых годов? Ерунда это всё. Взрослый — это тот, кто предал себя юного, кто прошёл очищение предательством идеалов, кто разложил чёрно-белые цвета хотя бы на оттенки серого. Как добиться взросления без предательства? Как сменить идеалы и стремления, не предавая себя? Скажи мне, мой друг, ты предал себя, или ещё дурью маешься? — Винтог патетически сложил ложноручки на ложногруди... или что у него там? Надеюсь, что всё-таки не ложноспина. Она должна быть сзади. Или ложносзади? Совсем я запутался в его псевдоанатомии.
— Предал, предал.
— Ага! Идём дальше. Врага не предашь по определению. Чтобы предать, надо иметь, кого предавать: родителей, друзей, любимых. Надо иметь Родину, на худой кончик.
— На конец, — неосторожно поправил я.
— Иди ты, знаешь куда. Сам ты... — обиделся вдруг Винтог. Или ложно обиделся? — Иметь обязательно. Вот кого можешь предать ты? Много ли у тебя родителей, друзей, любимых, детей, Родин?
— Не очень, — честно признался я.
— У меня много! — гордо объявил Винтог. — Я их всех могу предать с чистой совестью. Мне есть, чем гордиться. Я многое обрёл, я уже многих предал, я надеюсь, что ещё большее количество предам. Мною будут восхищаться преданные мною.
— Да ты просто мачо, суперпредатель какой-то!
— О! О-о!! — расцвёл в улыбке Винтог. Не в ложной, радость его была настоящей. — Какой комплимент, ты меня начал понимать. Меня это радует, потому что высокую честь быть преданным надо заслужить. Абы кого не предают. А ведь я тебя уже предал, мой бывший друг. Но мне было не по себе, что я предаю такого ничтожного человечка, как ты. Но назвав меня суперпредателем, ты возвысил себя над собой, ты поднялся в моих глазах. Ты...
— Стоп! Поясни-ка, как ты меня предал?
— Честно говорясь, не очень интересно, без интриги. Я давно никого не предавал и поэтому был тороплив и небрежен. Я просто подбросил твоему начальнику документы о твоих фактических затратах на работу со мной, которые ниже предъявленных тобою и оплаченных им счетов в разы.
— Сволочь, — с чувством сказал я.
— Твоей жене скинул в почту видео, где ты со своей любовницей, помнишь, мы как-то гостили у неё на даче? Я там всё заснял.
— Скотина, — был краток я.
— А в ФСБ я заявил, что ты агропливанский шпион.
— Это ты с чего взял? — я был ошарашен.
— Да что я, агропливанина от человека не отличу, что ли? Ты на себя в инфразвуке посмотри!
— Бред какой-то несусветный, ты, часом, не того? — настоящим пальцем я покрутил у настоящего виска.
— Может и бред, не буду настаиваться, но согласись — это придаёт шарм. Мой фирменный стиль требует какой-нибудь нелепицы. Не лепится, но всё же. Друг ты мой единственный, на этой скучной, фарисейской планете мне некого предать, кроме тебя. И чтобы ты понял всю низость и высость моего предательства, я провёл с тобой эту беседу. Я очень надеюсь на понимание с твоей стороны. Мы же останемся друзьями?
— Какими друзьями, — заорал я, — меня теперь попрут с работы и близко не подпустят к тебе!
— О как. Как всё запущено. Ты переживаешь? Придётся мне в следующей беседе рассказать тебе ещё и об искусстве быть преданным. Преданный: верный и проданный, оболганный. Какое ёмкое и многозначное слово, не находишь?
— Не нахожу, — буркнул я.
Всю обратную дорогу с рыбалки мы молчали. Не знаю о чём и, кстати, чeм думал Винтог, но я думал только об одном: как он узнал о моём агропливанском происхождении? Я же не всасывал червей и карасей поверхностью тела. Я их испарял, а потом уже вдыхал. Незаметно.